Считается, что нагое человеческое тело само по себе – объект, на котором глаз останавливается с удовольствием, и изображение которого мы рады видеть. Но тело не относится к предметам искусства, которые могут быть просто «скопированы» как ваза или пейзаж и благодаря этому стать искусством. Нагота (обнаженная натура) — это художественная форма, изобретенная греками в V веке до н.э., где нагое тело не более чем отправная точка для произведения искусства, оно — повод огромной важности, ядро замысла и богатых ассоциаций, и становится искусством, когда эти ассоциации не исчезают.

«Натурщицы в мастерской художника» в коллекции Музея изобразительных искусств Карелии:
Фальк Р.Р. Обнаженная. В мастерской художника В.А.Серова.
Скуляри М.Н. Мастерская художника.
Чекмасов В.С. Творческая идилия.

Распространенный в европейском искусстве жанр «Ню» ( фр. NU, от лат. NUDUS – раздетый, нагой), показывающий реалистическое изображение обнаженной натуры и демонстрирующий ее в контексте художественного действия, зародился в эпоху Ренессанса, сложился в XVII веке и менялся во времени, отражая господствовавшие в обществе взгляды на чувственную красоту, и именно он наиболее знаком широкой публике.

Нагота в искусстве никогда не была самодавлеющей смысловой или изобразительной единицей, ей присуща зависимость от общего процесса исторического развития стран и народов, культурных достижений и богословских постулатов, она переживала и периоды пышного расцвета, и периоды «ненасытной жажды» подобных образов, и периоды почти полного забвения и неприятия. Однако нагота остается наиболее важным из всех сюжетов в искусстве, а ее многократное использование великими художниками сделало ее чем-то вроде образца для всех формальных построений, и она до сих пор является средством подтверждения веры в истинное совершенство. «Душа есть форма и создает тело» — написал в своем трактате «Гимн красоте» в 1596 году Э. Спенсер, и нагота остается самым явным примером превращения сущности в форму.

«Пары» в коллекции Музея изобразительных искусств Карелии:
Ермолаев Б.Н. Сон.
Агабеков А.С. Любовники.

При всем многообразии проявлений наготы в истории европейского искусства, существуют вполне определенные сюжеты и образы в живописи, скульптуре, декоративно-прикладном искусстве, которым «подобает» или «дозволено» представать в подобном облике. Практически всеми ими мы обязаны греко-римской мифологии и прекрасным произведениям искусства Древней Греции и Рима.

Именно греки создали и воплотили в реальности три главных типа наготы в искусстве. Мужской, показанный, прежде всего, в прекрасном и совершенном образе Аполлона, затем – в образах атлетов и героев, особенно Геракла, — это было изображение богоподобия, энергии, торжества тела. Но был и другой вариант трактовки нагого мужского тела – это нагота пафоса или поражения, наказания, гибели. И здесь были главными сюжетами убийство детей Ниобеи, смерть героя, Гектора или Мелеагра, страдания самонадеянного Марсия и гибель непокорного жреца Лаоокоона. Женский – в его главном и самом изысканном варианте – многочисленные Афродиты и Венеры, ставшие символом абсолютного совершенства. И еще один вариант изображения наготы — «дионисийский» — так называли изображения сонма сатиров, менад, нереид, дриад, олицетворявших в представлении греков иррациональные стихии человеческой натуры, и где танец, опъянение, экстаз сменяли волю и давали власть проявлению чувств. Каким бы странным это сегодня ни казалось, но в искусстве греков существовало практически абсолютное преобладание мужской наготы.

Мужская обнаженная натура в коллекции Музея изобразительных искусств Карелии:
Яковлев В.Н. Мужской торс.
Прилуцкий К.Д. Натурщик.
Неизвестный. Сатир с юным Вакхом на руках.
Лебедева С.Д. Декламирующий.
Матвеев А.Т. Старик.
Добрынин В.Ф. Смерть Лемминкяйнена.

Вторым «рождением» интереса к телу человека и его наготе стала эпоха Ренессанса. Она не только сохранила все греческие типы изображений подобного рода, но и сотворила некое «чудо» — научила компоновать и создавать из дошедших из греческого искусства мотивов и образов, сюжетов и фигур, новые, соразмерные эпохе трактовки обнаженной натуры. Идеальная мужская красота Аполлона соединяется с героикой и мужеством атлетов и порождает великолепие Давида. Многочисленные Дианы, Венеры, Данаи, Леды поражают не совершенством пропорций, а созданным практически каждым значительным художником Возрождения своим идеалом красоты. Кроме того, «дионисийская» нагота в виде маленьких фигурок и деталей заполняет картинное и скульптурное пространство, практически превращаясь в декоративно-орнаментальный мотив. Нагота Ренессанса – это рабы и атлеты Микеланджело, Венеры Джорджоне, Беллини и Тициана, Грации Рафаэля и Данаи Корреджо, буйство чувств, красок, стилей и манер. Однако теперь точные пропорции уступают правде природы. И если бы статуи греков ожили, то они действительно были бы ослепительно красивыми мужчинами и женщинами, а атлеты Сикстинской Капеллы Микеланджело – приземистыми , неуклюжими и непропорционально сложенными людьми.

Нагота меняет характер: из средства воплощения идей она превратилась в средство выражения эмоций. Возникают новые сюжеты для изображения нагого тела – битвы обнаженных мужчин, дамы за туалетом, сцены обольщения греческими богами земных женщин, противопоставление любви земной и любви небесной. Женская нагота приобретает чувственный контекст и начинает преобладать над мужской. Меняется и отношение к изображению голов и лиц – это уже не холодная и порой бесстрастная красота выверенных геометрией лиц в работах греков, где главным было тело. Вместо этого появляются конкретные черты, некая портретная узнаваемость, благодаря которой мы сегодня знаем как выглядели возлюбленные почти всех художников Возрождения. Лицо не остается незамеченным, а формирует тип, в котором, как ни в чем другом, раскрывается вся суть художника.

Французский философ Дени Дидро как- то сказал, что «тысячи художников умерли, так и не почувствовав плоти», следует добавить, что тысячи других художников почувствовали ее, но не смогли это выразить. Воспроизведение такой странной субстанции как человеческое тело – сложного неоднородного цвета, текстуры гладкой, но не однородной, поглощающей свет и отражающей его, то нежной, то упругой, то сверкающей, то тускнеющей, то прекрасной, то жалкой – безусловно, является самой сложной проблемой из всех, какие когда-либо был призван разрешить художник с помощью красочных пигментов и кисти. Художники должны были создать виртуозную живописную технику, передающую фактуру тела и текстуру кожи, и их «первыми учителями» в этом тоже оказались древние греки, которые с помощью драпировок очень часто формировали тело, а изобретенная ими «мокрая драпировка» только подчеркивала его наготу.

Мастера искусств Возрождения, XVII-XVIII веков, вплоть до середины XIX века, копируя и изучая произведения античности, искали каким жестким формальным преображениям должно подвергнуться человеческое тело, чтобы остаться произведением искусства. Они запоминали известные идеальные формы и затем, уже рисуя с натуры, инстинктивно подчиняли им зримые реальные формы. Поражающее современного зрителя многообразие изображений обнаженной натуры в европейском искусстве это не что иное как «река заимствований» уже существующих ранее воплощений и сюжетов. Но в зависимости и благодаря особенностям технического мастерства, степени одаренности и образованности художников и скульпторов, каждый из них создавал свой вариант трактовки нагого тела и контекст его бытия. Именно поэтому так запоминаемы Венеры Тициана, Грации Рафаэля, богини Ботичелли, героини полотен Рубенса и Рембрандта.

Общепризнанно, что лучшими мастерами изображения обнаженного женского тела являются Тициан, Рубенс и Ренуар. Но именно Рубенс настолько полно реализовал выразительные возможности женской наготы, что на протяжении последующих веков практически все художники смотрели на женское тело глазами Рубенса. Кстати, полнота рубенсовских женщин, морщинки и складки нежной кожи, натянутость или расслабленность ее, работали как античная драпировка при передаче движения и полновесной материальности, а абсолютное ощущение фактуры кожи создавало соблазнительный эффект. Достаточно вспомнить знаменитую «Шубку», где изображена жена художника Елена Фоурмен.

«Пышные формы» в коллекции Музея изобразительных искусств Карелии:
Калаушин Б.М. Обнаженная дева.
Шухаев В.И. Обнаженная со спины.
Рындзюнская М.Д. Сбор винограда.
Шухаев В.И. Обнаженная.
Сомов А.И. Обнаженная женщина, расчесывающая волосы.
Сомов А.И. Спящая обнаженная женщина.

Нагота в искусстве XVII-XVIII веков в большей степени, чем раньше, приобретает чувственную и несколько вызывающую манеру. Аромат изысканного эротизма исходит от работ мастеров «школы Фонтенбло», произведений Ватто и Буше, Фрагонара и Фальконе. И здесь следует вспомнить, что по природе своих дарований и по желанию своих заказчиков эти художники были декораторами и им более чем другим нужны были «изобразительные формулы» — их они черпали в «дионисийской» наготе. Меняются даже пропорции изображаемого женского тела – теперь на смену высоким, стройным, фактурным, с вытянутыми пропорциями образам приходит миниатюрное, полное, податливое, компактное тело, очень часто встречающееся в античных произведениях прикладного искусства. Этот новый идеал женского тела называют «petite» (по фр. «маленький»), а в смысловом плане богини оказываются помещенными в будуар.

Единственный художник этого периода имел смелость показать наготу совершенно в другом ключе. Это был великий Рембрандт. Художник вызывающей честности, он запечатлевал на своих полотнах старческие, болезненные проявления человеческой наготы, подчеркивание самых непривлекательных черт. Но это было обращение к природе против правил, а главным чувством, руководившим художником, была жалость и сострадание. Изображения подобного рода были конечно в античном искусстве (пьяные, толстяки, старики и т. п. ) – там они должны были порождать смех, для Рембрандта же безобразие, бедность, другие несчастья физической жизни тела были неизбежны и естественны и единственно способные к излучения духа, так как освобождали от всякой гордости. Был Рембрандт и единственным художником, кому удалось позволить нагому телу мысль. «Вирсавия» 1654 года — полотно, на котором изображена любимая художником Хендрикье с мечтательным выражением лица, таким сложным, что оно уводит зрителя вслед за ее мыслями далеко за пределы зафиксированного момента, и в то же время эти мысли — неотторжимая часть ее тела. Подобного чуда в искусстве больше не повторилось.

Попытку вывести женскую наготу из будуара и вернуть ей великолепие античности предпринял XIX век. И сделал это француз Энгр. Его знаменитые купальщицы, одалиски, Венеры, турецкие бани, подтверждали слова Винкельмана, что «если мужская нагота может выразить характер, то только женская нагота может возвыситься до прекрасного» ( что не помешало Энгру стать героем одного из анекдотов того времени о том , что его одалиски имеют на два позванка больше чем позволено природой). Обнаженное женское тело под кистью Энгра стало воплощением эстетических принципов и окончательно вытеснило мужскую обнаженную натуру из почитаемых и распространенных в искусстве образов. Даже в учебных классах художественных Академий мира и мастерских художников обнаженные женщины заняли место обнаженных мужчин. С творчеством Энгра связано и публичное признание обществом явного воплощения эротизма.

«И просто красавицы… » в коллекции Музея изобразительных искусств Карелии:
Елфимов Г.А. Банька.
Шендеров А.С. Лежащая перед зеркалом.
Стронк Г.А. Обнаженная.
Скуляри М.Н. Девушка с платьем.
Пахомов А.Ф. Купальщица у Петропавловской крепости.

Классическое искусство античности в его интерпретации Энгром и его последователями дало возможность наготе в искусстве пережить великие холода викторианского пуританства, когда нельзя было упомянуть даже о женской щиколотке, и открыть наготу для искусства реализма. Вторая половина XIX века — это время и академических «Салонов», и время Э. Мане и Г. Курбе. Колоссальная самоуверенность Курбе дала ему возможность изображать тело ради самого тела, придавая ему даже нарочито провокационный характер (известно, что император Наполеон III хлестнул полотно Курбе «Купальщица» 1853 г. стеком). Живописец доводил до предела чувственность исполнения, до своего рода животного величия и беззастенчивости, тем самым одерживая победу над стыдом – достаточно вспомнить его работу «Происхождение мира». Еще одним ниспровергателем традиций стал Эдуард Мане. Его «Олимпия» 1863г., написанная в стиле молодого Караваджо, впервые представила обнаженную натуру, изображающую реальную женщину в реальной обстановке. Это портрет конкретной женщины именно в той обстановке, где ожидаешь увидеть обнаженное тело. Исчезала самая главная черта классической концепции наготы – контекстность образа, смысловое (литературное) разъяснение сюжета, та или иная степень условности и идеализации, «объяснение» необходимости присутствия наготы. Позднее и сам Э. Мане, и многие другие художники осознали, что подобного рода красота до известных пор обречена на компромисс с требованиями времени, и при всей смелости работ Дега или Тулуз-Лотрека — вульгарных образах «парижской жизни» — они не отвергают классической концепции обнаженной натуры.

«Беззастенчивость и победа над стыдом…» в коллекции Музея изобразительных искусств Карелии:
Гарсиа-Ривера М. Карибский торс.
Гарсиа-Ривера М. Бруклинская Венера.
Гарсиа-Ривера М. Торс Прародительницы.
Гарсиа-Ривера М. Мерилин в линиях.
Гарсиа-Ривера М. Мерилин глазами Коллазо (моего друга).

Существует в искусстве и альтернативная концепция наготы и связана она с постулатами христианства. Поскольку христианская иконография требует наготы в определенных религиозных сюжетах, телу необходимо было придать запоминающуюся форму, и этот идеал создали готические художники. В первые века христианства вопрос о наготе в искусстве даже не возникал. Тело перестало быть зеркалом божественного совершенства и сделалось объектом унижения и стыда. Христианское вероучение искореняло образ телесной красоты, и раздетые фигуры раннего Средневековья постыдно оголены и подвергаются унижениям, мучениям или пыткам. Христианская обнаженная натура начиналась с тела, съежившегося от сознания греха – человек осознал свое тело в момент изгнания из рая: «и узнали они, что наги». И только к середине XIII века готические художники и скульпторы стали изучать нагое человеческое тело. Связано это было с церковным решением о том , что энциклопедическая история человеческой жизни, запечатленная на стенах великих соборов должна заканчиваться не Апокалипсисом, а Страшным судом и в сценах воскрешения мертвых фигуры, поднимающиеся из могил, должны быть не только наги, но и все как одна совершенно прекрасны, сообразно законам своего бытия. Для образцов использовались рисунки из манускриптов ( люди там походили на кукол), а для изучения натуры посещались общественные бани.

Сюжеты христианского искусства, где нагота уместна и допустима, являются, за одним исключением, сюжетами страдания: это Изгнание из рая, Бичевание Христа, Распятие, Положение во гроб и Оплакивание Христа. Самый трагический сюжет – это Распятие – и существует два типа Распятия: антиохийский, когда распятый изображался обнаженным и иерусалимский, где Христос преставал одетым в длинную тунику, но по мере развития иконографии преобладающим стало изображение условно нагого Христа — в набеденной повязке. В образе Христа тело вновь стало контролируемой и каноничной формой воплощения божественности – тело как символ страданий( вплоть до физической осязаемости изображенного — главным было не полное правдоподобие, а экспрессия, даже экзальтация). Однако европейское изобразительное искусство начиная с эпохи Ренессанса сумело совместить особенности христианской теологии с классическими канонами изображения мужской обнаженной натуры и оставило в мировом наследии непревзойденные изображения «Распятий», «Снятия с креста», «Положения во гроб» и особо сцен оплакивания, более известных как «Пьетта». Особую же роль в альтернативной традиции наготы стало занимать изображение Евы – это уже не античный, а готический идеал женского тела, где доминирует не изгиб высокого и стройного бедра, а кривая выпуклого живота. Достаточно вспомнить многочисленных «Ев» художников стран Северной Европы и особо поражающих воображение и современный вкус «Ев» Дюрера, Яна ванн Эйка, Кранаха. Именно в готической традиции, как бы это не парадоксально звучало, женская нагота из воплощения смирения и стыда превращается в средство эротического возбуждения, а полотна живописцев заполоняют «сады любви», «фонтаны молодости» и «замки наслаждений». Самую же соблазнительную версию северной обнаженной натуры создал Кранах, а Дюрер пытался примерить идеалы женской наготы Севера и Италии.

Однако в ходе истории своего развития европейское искусство воплотило в себе практически все традиции и каноны преображения человеческого тела в произведение искусства, предоставив возможность зрителю самому расставить акценты и приоритеты в восприятии подобного рода произведений. Но только следует помнить, что нагота в искусстве это не повод для фривольной шутки или циничного высказывания, а тест на образованность, начитанность, знание основ мировой философии, культуры и религии.

«Обнаженная Калевала» в коллекции Музея изобразительных искусств Карелии:
Мечев М.М. Айно в море.
Мечев М.М. Айно.
Мечев М.М. Золотая дева.
Мечев М.М. Айно.